О творчестве Татьяны Фабрициевой

[Татьяна Фабрициева]

Этим летом мне посчастливилось за пять дней побывать в 12 городах, входящих в знаменитое Золотое Кольцо. Поездка оставила незабываемые впечатления. Так тесно на сравнительно небольшом пространстве Московской и Владимирской областей спрессовалась многовековая история Руси и русского православия. Неоглядные просторы, древние сёла, перезвон колоколов многочисленных монастырей. И каждое село, каждая церковь — легенда, история. Далёкое и близкое, 11-й век и век 19-й, переплетающиеся друг с другом.
Это было совершенно волшебное путешествие во времени. Интересно, что стихотворение "Золотое кольцо" пришло в голову ещё до поездки, и полностью ею подтвердилось. Если не считать полей, которых могло бы быть побольше.

ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО
Золотое кольцо — воскрешенье России.
Перезвон куполов в небе празднично-синем,
Обрученье земли нашей с Божиим небом,
Обновленье души, преломлённое хлебом
Золотистых полей, зашумевших вокруг,
Белоснежных церквей, словно нимб, светлый круг,
Покаянье людей, возраставших в безбожье,
Неизбежность путей в провидении Божьем.

Вот такое впечатление. А еще этим летом мне много пришлось заниматься историей, т.к. по просьбе авторов проекта "Родина дядьки Беломора", сочиняла легенду о том, каким был этот дядька и откуда он взялся. Пришлось копнуть историю времён Ивана Грозного и в Новгороде, и у нас на севере. Так что поездка помогла и в этом. Писала в форме сказа, а для того пришлось заняться и изучением поморского фольклора, чтобы уловить стиль и особенности речи. Узнала много интересного. Получилась небольшая книжечка, если напечатается, пришлю.

[Наталья]

Только что получила небольшое письмецо от Михаила, сына Татьяны Борисовны:

Сегодня принес маме два пробных экземпляра книги "Дела давно минувших дней..." (легенда о дедке Беломоре) и компьютерную верстку для печати. Получилось 40 стр.

Ну что ж, Татьяна Борисовна, ждем с нетерпением Вашу новую книгу.
Боже, какое счастье для меня — Ваше появление в Гостиной, да еще с целым мешком сообщений на разные форумы!

[Татьяна Фабрициева]

Заглянула на свою страничку и удивилась обилию добрых слов и хороших пожеланий.
Спасибо всем моим гостям и за тепло, и за букет одуванчиков.
Надеюсь, ещё встретимся и поговорим. Успехов вам во всем!

[Наталья]

Газета "Российский писатель" опубликовала статью, которая два года назад была в "Мурманском вестнике". Сегодня, в канун предстоящего дня рождения Татьяны Борисовны, считаю уместным разместить ее и на страницах нашей Гостиной.

Неизвестные строки Ахматовой
Литературная сенсация скрывалась в дневниках матери Татьяны Фабрициевой

«Где-то в дорогих моему сердцу воспоминаниях детства запечатлелась такая сценка: я, как всегда, больная, лежу в постели; в доме праздник — Татьянин день, мой день, а я лежу забытая всеми, кроме любимого кота, и прислушиваюсь к шуму в соседней комнате, где собираются гости. И вдруг открывается дверь, и входит она —женщина, которая всегда казалась мне королевой из сказки. Это Анна Андреевна Ахматова. Она садится на краешек моей кровати, говорит какие-то добрые слова и, как добрая фея, дарит мне подарки: картинку — акварель художника Судейкина — дети в парке, играющие в билльбоке, и волшебную малюсенькую красную вставочку с таким же маленьким позолоченным перышком». Так кандалакшанка Татьяна Фабрициева начинает свое предисловие к книге «Странички из дневника. 1934-1941», вышедшей недавно в одном из петербургских издательств.
Сберечь эти реликвии Татьяне Борисовне не удалось, но с тех давних пор она свято хранит две тетради матери Лидии Андриевской: синюю с ее стихотворениями и красную, так называемый дневник. Познакомиться с дневниковыми записями, в которых часто упоминается Ахматова и другие известные как в то время, так и сейчас люди, за шесть прошедших десятилетий довелось многим друзьям и знакомым Татьяны Борисовны. И все как один настаивали, что эти материалы должны быть опубликованы.
Лидия Михайловна Андриевская родилась в 1900 году в семье петербургского нотариуса. Сразу после революции училась на Бестужевских курсах, затем в Ленинградском университете, однако закончить его помешала гражданская война. Семья решила уехать на родину отца, но он по дороге скончался от сыпного тифа. Лидия вместе с матерью попали в Керчь, где прожили несколько лет. В Ленинград Лидия Михайловна вернулась в 1923 году со своим первым мужем. Казалось бы, все должно быть хорошо, но он внезапно заболел воспалением легких и умер. Андриевская возобновила прерванную войной учебу и перевелась на курсы искусствоведения при Государственном институте истории искусств (ГИИИ). Одновременно обучалась на этнолого-лингвистическом отделении факультета общественных наук ЛГУ. В 1928 году была оставлена в ГИИИ научным сотрудником. После распада института в 1932 году стала работать в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина.
Но за несколько лет до этого случился в ее жизни один вечер, который и определил дальнейшую судьбу. Она пришла, в общем-то с деловым визитом, к своему профессору Борису Михайловичу Энгельгардту. Хозяин квартиры на Васильевском острове и его супруга встретили гостью радушно. В беседе за чаем Лидия поведала о годах, проведенных в Крыму.
Впоследствии в дневнике она напишет: «Мне хотелось рассказать о людях, меня поразивших, о странных событиях, меня пощадивших. Слушатели мои были чрезвычайно внимательны... После рассказа... я посмотрела на него... Это было одно мгновение или это было немного больше? И как долго он смотрел на меня такими открытыми и откровенными, такими всевидящими и почти нежными глазами? Нет, не любовь прочитала я в его взгляде, но возможность этой любви и еще: «Так вот какая вы?» И я вдруг испугалась, я испугалась через мгновение. Но не того, что увидела в его глазах, но того, что вдруг почувствовала в своем сердце».
В 1929-м разразилась катастрофа. Литературовед, философ и переводчик Энгельгардт был арестован, а его жена покончила жизнь самоубийством. Лидия Андриевская стала второй супругой профессора. Официально зарегистрировали брак они лишь в 1934 году. Причем и Лидия Михайловна, и Тата, так называли в детстве Татьяну Фабрициеву, фамилию не поменяли, остались Андриевскими. Вероятно, того требовало жестокое время.
Вернувшись из ссылки, Энгельгардт не мог больше преподавать и заниматься наукой. На жизнь зарабатывал переводами. В конце 30-х годов им были переведены «Большие надежды» Диккенса, переработаны для детей и юношества «Дон Кихот» Сервантеса, «Айвенго» Скотта, «Приключения Гулливера в стране лилипутов» Свифта и другие произведения зарубежных авторов. Лишилась работы и Лидия Михайловна - жене репрессированного в Публичной библиотеке было не место. Все последующие годы она преподавала литературу, сначала в театральном училище при БДТ, затем в хореографическом училище имени Вагановой.
В то тяжелое для интеллигенции время дом Энгельгардтов стал местом встреч для многих ее представителей. Часто наведывались литературоведы, писатели, поэты, переводчики - Лидия Гинзбург, Борис Бухштаб, Борис Томашевский, Борис Эйхенбаум, Виктор Виноградов, Михаил Лозинский, Юрий Верховский, приезжали Юрий Тынянов и Виктор Шкловский. Почти все эти имена вошли в Большую советскую энциклопедию. Нередко заходил и дальний родственник Бориса Энгельгардта — врач-психиатр Николай Зеленин, внук великой русской актрисы Марии Ермоловой.
Но среди всех гостей Татьяне Фабрициевой больше запомнилась Анна Ахматова.
— Я тогда, будучи еще маленькой, уже понимала, что эта тетенька особенная. Высокая, стройная, в черном шелковом кимоно с белым драконом, вышитым на спине. Мужчины восхищались ею. С ее появлением в доме наступало праздничное оживление, а меня укладывали пораньше спать, чтобы не мешала. Но я не спала и слышала гул голосов, потом все стихало, и Анна Андреевна начинала читать стихи. Слышу ее голос до сих пор, стихи она читала низким голосом, не таким, каким обычно говорила, — рассказывает Татьяна Борисовна. Кстати, именно в эти годы у Ахматовой завязались личные отношения с ученым, профессором Ленинградского первого медицинского института Владимиром Гаршиным, племянником известного русского писателя Всеволода Гаршина. Владимир также был братом первой жены Бориса Энгельгардта. Поэтому родители Татьяны Борисовны стали свидетелями романа Ахматовой и Гаршина, и это нашло отражение на страницах дневника Лидии Андриевской.
В предисловии к книге Татьяна Фабрициева пишет: «Иногда мы с мамой ходили в гости к Анне Андреевне через «Дом занимательной науки», который располагался тоже в «Фонтанном доме», но вход был со стороны Литейного проспекта. Меня всегда удивляло, что у «королевы» такая скромная комната, почти лишенная волшебных вещей. Узкая кровать, небольшой письменный стол, старое кресло. Мне там было не очень интересно, и если меня отправляли гулять, я радостно убегала в сад искать желуди. Я ведь не сознавала тогда, что приобщаюсь к истории. Помню только, что у моих родителей было очень почтительное отношение к Анне Андреевне, а мама, которая сама грешила стихами, благоговела перед ней и с любовью хранила ее маленькую гипсовую камею, записи ее стихов и как самую дорогую вещь - сборничек «Из шести книг», подаренный ей Анной Андреевной в 1940 году, перед войной. Все это, к сожалению, погибло в блокадном городе или было утеряно во время многочисленных переездов».
Последняя встреча с Ахматовой произошла в конце 1941-го. Она разыскала семью Энгельгардтов у знакомых Бориса Михайловича, там они жили, укрываясь от бомбежек. Как вспоминает Татьяна Борисовна, в тот визит она ничем не напоминала королеву. Перетянутое поясом драповое пальто, серый платок, через плечо перекинута противогазная сумка. Она сказала, что пришла проститься, так как ее эвакуируют в Ташкент.
А последняя запись в дневнике Лидии Андриевской датирована 16 ноября 1941 года: «...В городе голод. Последние остатки сберегли для Таты... Снятся страшные сны — но о них после. Третий месяц ложимся спать, не раздеваясь. Такое чувство, точно едешь куда-то и все не можешь приехать; или сидишь на вещах на станции, ждешь поезда, а его нет, нет, нет... Страшнее всего мне за Тату, жальче всех Борю. Он остро голодает, у него началась цинга, опухли глаза... и минутами я боюсь потерять его». Через два месяца, 25 января, Борис Михайлович умер. Лидия Михайловна пережила его на одиннадцать дней, она скончалась 6 февраля. Десятилетняя Таня осиротела.
— И что было дальше? — спрашиваю у Татьяны Борисовны.
— Я оказалась в семье Зелениных. Через двадцать дней умер и дядя Коля. Но его вдова Татьяна Евгеньевна, имея своих двоих детей, не побоялась взять к себе и меня — абсолютно больного, страшного, вшивого ребенка. До сентября мы жили в блокадном Ленинграде. Московские ермоловские родственники обратились к Молотову с просьбой вывезти из Ленинграда потомков великой актрисы. Вместе с ними в Москву переехала и я. Окончив школу в столице, в 1949 году вернулась в Ленинград и поступила в санитарно-гигиенический медицинский институт. А жила в семье писателя Всеволода Васильевича Успенского, маминого однокашника. Он и его брат Лев Успенский, тоже писатель, но более известный, были учениками моего папы. Нас в' этой семье было пять девок — кроме меня две родные дочери и две племянницы, тоже ленинградские сироты.
— Татьяна Борисовна, а после войны вы не предпринимали попыток встретиться с Ахматовой?
— Хотела. Это было в студенческие годы. Но Всеволод Васильевич сказал: «Я тебя туда не пущу. Ахматова сейчас в таком состоянии, что к ней лучше не ходить (тогда поэтесса была подвергнута жестокой критике и гонениям. —Авт.)».
Таким образом он, видимо, оберегал меня, чтобы я, как говорится, не попала на карандаш. Ну и себя и свою семью, наверное.
— А как вы оказались в Кандалакше?
— По окончании института приехали с мужем по распределению. Но было и желание. Хотелось посмотреть эти места. Я знала, что папа отбывал ссылку где-то на севере, но где точно — мне было неизвестно. Лишь потом узнала, что он был арестован по делу Академии наук и отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. А первое упоминание о нем появилось лишь в Большом энциклопедическом словаре, вышедшем в 1975 году.
Поначалу мы жили в Зеленоборском, я работала в бактериологической лаборатории СЭС, муж — главврачом. Кандалакша мне не очень понравилась, а вот Зеленый Бор был необычайно красивым поселком. Жизнь в нем кипела, тогда строилась Княжегубская ГЭС, и там было полно приезжих ленинградцев.
Но с первым мужем Татьяне Борисовне пришлось расстаться, а второй — Евгений — в 1961 году увез ее в город. Фабрициев, коренной кандалакшанин, был довольно-таки известным следователем прокуратуры. Сейчас его уже нет в живых. В Кандалакше Татьяна Борисовна также работала в санэпидемстанции, заведовала бактериологической лабораторией. А на заслуженный отдых ушла в 2003 году, когда ей исполнилось 72 года.
— Я ни разу не пожалела о том, что приехала сюда. Очень люблю свои приемные семьи — и московскую, и ленинградскую. Но мой дом здесь, здесь все свое. Здесь я обрела самостоятельность. Здесь родились дети, внуки, правнуки.
У Татьяны Борисовны двое сыновей и дочь. Все живут в Кандалакше. Старший сын Михаил сейчас детский нарколог, а раньше работал реаниматологом-анестезиологом в ЦРБ. Борис двенадцать лет трудился токарем на механическом заводе, после развала предприятия перешел в теплосеть. Дочь — филолог, преподает в одной из городских школ. Это они сделали маме подарок к юбилею, издав на свои средства книгу «Странички из дневника».
"Татьяна Борисовна тоже не лишена литературных способностей. С детства пишет стихи. Некоторые из них были опубликованы в альманахе «Мурманский берег» и в сборнике «Заполярье - земля поэтов». С 1961 года состоит в литобъединении «Феникс». Оно было создано при редакции газеты «Кандалакшский коммунист». Руководил им тогда Ефим Федотович Разин.
— Было очень интересно. Приходила творческая молодежь. К примеру, Гена Иванов. Попробовал себя в поэзии он еще будучи старшеклассником. Отслужив в армии, недолгое время работал в редакции «Кандалакшского коммуниста». А затем уехал в Москву и поступил в Литературный институт имени Горького.
В 2004-м Геннадий Викторович был избран первым секретарем правления Союза писателей России. К нему Татьяна Борисовна обращалась за советом, когда задумала издать дневниковые записи матери. Кстати, в этом дневнике было обнаружено одно ранее никогда и нигде не опубликованное стихотворение Анны Ахматовой. Оно посвящено Гаршину. Эта неожиданная находка, конечно же, заинтересовала литературоведов, занимающихся ее творчеством.
— Татьяна Борисовна, как я знаю, вам ведь довелось поучаствовать в судьбе Николая Колычева?
— Немножечко. Коля пришел к нам в «Феникс» совсем юным в конце 70-х. Помню, в Мурманске проходила Неделя культуры Кандалакши. И я, как говорится, взяв его под мышку, привезла туда. Тогда он впервые на широкой публике читал свои стихи, которые всем очень понравились. Кроме того, ездила с ним на семинары для начинающих писателей. В то время они проводились часто, была большая помощь комсомола в их организации.
Из Кандалакшского «Феникса» вышла и Елена Рыхлова, ее имя известно любителям поэзии — произведения не однажды публиковались как в сборниках, так и в региональных газетах. Между прочим, литобъединение продолжает работу и нынче. И, как заметила Татьяна Фабрициева, молодежь,отмеченная творческими способностями, сейчас встречается чаще, чем в былые годы.
Разумеется, желание выразить свои чувства и мысли на бумаге мало у кого перерастает в профессию. Не случилось такого и в судьбе Татьяны Борисовны. Но через всю жизнь она пронесла доставшиеся в наследство от родителей любовь к родному языку, умение ценить слово и редкий в наши дни дар восхищения истинными талантами.
— Мы собираемся в литобъединении регулярно. В первую субботу каждого месяца приходят «фениксята», так мы называем школьников, а в последнюю — занимаемся мы, взрослые.
И это говорит женщина, которой в прошлом году исполнилось семьдесят пять лет. Семьдесят пять, а у нее такие лучистые глаза... Ну как тут не позавидуешь!
Ирина РУМЯНЦЕВА, Кандалакша.
Опубликовано: "Мурманский вестник" от 31.01.2007
http://www.mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=200701312942

[Наталья]

Перечитала еще раз статью с большим интересом, хотя факты биографии Татьяны Борисовны мне уже были известны. Подумала: ну разве могла вырасти личность серой, ограниченной, если жила в окружении людей с такими именами: Ахматова, Андриевская, Энгельгардт, Успенский, Зеленин...
И вырос человек интересный, одаренный, с богатой и щедрой душой —
Татьяна Борисовна Фабрициева!
Сколько начинающих поэтов прошло через ее добрые и ласковые руки! Сколько ей, бедной, пришлось перечитать нашей белиберды, когда, срифмовав "галку" и "палку", мы уже считали себя поэтами и тащили свои стихи в "Эврику" (мое поколение), а затем в "Феникс"!
И Татьяна Борисовна читала. Мало того, умела найти в наших сочинениях какое-то зернышко — случайно залетевшее удачное слово или что-то похожее на поэтический образ. Окрыленные, мы уходили от нее и снова писали, уже стараясь избежать ошибок, на которые она нам очень тактично указала. Так в Кандалакше вырастали поэты. Может быть, и я бы не бросила писать, если б не уехала из Кандалакши, на сорок лет потеряв возможность общения с Татьяной Борисовной.
Кандалакша в литературной жизни России сегодня звучит громко и гордо.
Все знают Геннадия Иванова, замечательного поэта, лауреата многих премий, первого секретаря Союза писателей России.
Николай Колычев, дважды лауреат нынешнего года (сначала премия "Неизбывный Вертоград", затем Большая литературная премия) любим и читается не только на Кольском полуострове, но и по всей России. Его стихи учат школьники, сборники стихов или распечатки с компьютера (спасибо Ольге Лукичевой) читают и передают из рук в руки.
На фестивале "Серебряная Псалтирь" 2009 года в номинации "Поэзия" не было равных нашей Елене Рыхловой, говорят, что она была выше своих конкурентов на несколько голов.
И все они — воспитанники Татьяны Борисовны и Олега Семеновича Бундура. Дать путевку в большую литературу — не есть ли в том главное достижение поэта, замечательного человека, неизбывного оптимиста с неиссякающей энергией, Татьяны Борисовны Фабрициевой? А сколько своей любви подарила она Кандалакше, сколько страниц ее истории написала, сколько посвятила ей своих стихов и сонетов!

Хочу процитировать последние строчки Ирины Румянцевой из приведенной выше статьи:
"...И это говорит женщина, которой в прошлом году исполнилось семьдесят пять лет. Семьдесят пять, а у нее такие лучистые глаза... Ну как тут не позавидуешь!"

Статья была опубликована два года назад, в этом году перепечатана в "Российском писателе". Что изменилось за эти два года? Да только то, что сегодня этой самой женщине исполнилось 78! А глаза у нее — такие же лучистые, так же греют своим светом всех, кто с ней общается. И она, как и прежде, полна энергии, полна планов и идей, пишет стихи и прозу, воспитывает своих фениксистов и фениксяток.
Так держать, Татьяна Борисовна! С днем рождения!
Примите слова любви и обожания от Вашей бывшей воспитанницы.

[Евгения]

Дорогая Татьяна Борисовна! С днем рождения!
Вспоминаю нашу короткую встречу на презентации книги "Северная тетрадь".
Я много слышала о Вас от своей подруги Натальи Чистяковой, вместе с ней читала Ваши стихи и сонеты.
Решила, что лучшим подарком Вам на день рождения может быть сонет. Правда, сама я сонетов не пишу, поэтому обратилась за помощью к Шекспиру. Этот сонет Шекспир сегодня посвящает Вам!

Кто под звездой счастливою рожден —
Гордится славой, титулом и властью.
А я судьбой скромнее награжден,
И для меня любовь — источник счастья.

Под солнцем пышно листья распростер
Наперсник принца, ставленник вельможи.
Но гаснет солнца благосклонный взор,
И золотой подсолнух гаснет тоже.

Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье,
И всех его заслуг потерян след.
Его удел — опала и забвенье.
Но нет угрозы титулам моим
Пожизненным: любил, люблю, любим.

С глубоким почтением и пожеланием всего наилучшего Вам, Вашим близким, ученикам и поклонникам Вашего творчества, Евгения.

[Ольга]

Уважаемая Татьяна Борисовна!
И я поздравляю Вас с днем рождения.
Так получается, что ни разу не видела Вас, но люблю, как родного, близкого человека. Читала статью о Вас Лены Рыхловой несколько лет назад, уже зная о Вашей роли в творчестве Колычева, — и гордилась: вот какой человек есть у нас! Валялась в областной больнице и читала, что бы Вы думали? Книгу Ваших воспоминаний. Вашу фотографию, где Вы — с Николаем Колычевым и Еленой Рыхловой — поместила vkontakte. Знаете, что там написано? "Все трое — гордость Кандалакши".
Я люблю Вас, Татьяна Борисовна! Пусть у Вас всё и всегда будет хорошо!

[Люба Прохорова]

К сожалению, не владею даром слова. Хочется сказать сегодня Татьяне Борисовне что-то очень теплое, доброе, а как свои чувства выразить, не знаю. Мы много лет живем в одном городе, я иногда бываю на встречах с ней, слушаю ее стихи. Горжусь, что в нашем городе живет человек, который своим личным примером дает много положительных эмоций — заряжает энергией, поднимает настроение. Я, честно говоря, только из литературной странички узнала, сколько лет Татьяне Борисовне. Вот с кого мы должны брать пример. В таком возрасте — и никакого скрипа, никаких себе поблажек. Работа, работа и работа. И так хочется пожелать ей еще на много лет крепкого здоровья, вдохновения, новых стихов.
Мне Бог дал умение творить руками, но без прекрасных людей рядом, таких, как Татьяна Борисовна, заниматься творчеством было бы трудно. Я не могу слагать стихи и находить красивые слова, но я умею плести узлы.
Когда будет юбилей у Татьяны Борисовны, обязательно приду со своей работой.

С днем рождения, наша дорогая и любимая землячка!!!

[Мила Мален]

С утра пораньше, будучи на работе, поздравила по телефону с Днём рождения нашу дорогую Татьяну Борисовну.
Рада была услышать её бодрый бархатный голос. Мы обменялись любезностями. К обеду она ждала гостей, в числе их и руководителя нашего литературного клуба "Феникс" Галину Павловну Маслюк, которую я, конечно же, попросила и от нашей литгостиной вручить цветы виновнице торжества.
Как хорошо,что с нами есть такой прекрасный человек! Завидуйте "фениксистам" те, кто не имеет возможности общаться с этой женщиной-легендой.
Татьяна Борисовна! Вы — лучшая! Мы Вас любим и боготворим!

[Наталья]

Мила, Вы — умница! Спасибо за букет от Гостиной! Слов-то мы наговорили, а вот о цветах для прекрасной женщины забыли.
Правда, у нее на ветке уже есть огро-о-о-омный букет одуванчиков!