Наталья Павловна » 23 май 2011, 21:14
Мила, я тоже люблю побродить по литературным сайтам. На Стихире бывала, с Леной там общалась и даже несколько своих шалостей выложила для всеобщего обсуждения (или правильно сказать - "осуждения"?).
На каждом литературном сайте есть у меня свои не то чтобы любимчики, но авторы, которых читаю с удовольствием и с нетерпением жду их новых творений.
На Мурманлите таковой для меня - Мойша Шаляпин. Почему "Мойша" и при чем здесь Шаляпин? Об этом он сам рассказывает на своей главной странице. Копирую:
— Изя, Изя, ну что хорошего в Вашем Шаляпине? Пол-алфавита не выговаривает, шепелявит, картавит?
— А Вы, Абрамчик, слышали Шаляпина???!!!
— Да не, зачем, мне его Мойша напел...
Мораль: все мы, поэты - мойши, перепевающие Шаляпина (Господа Бога, летний вечер, утренний ветер, любимого человека, и многое, многое, что вне и внутри, а словам так редко даётся...)
Долгое время я читала стихи неизвестного мне Мойши, комментировала их. Потом написала письмо, и мы познакомились. Под псевдонимом скрывался мурманский поэт Владислав Пеньков, автор двух изданных книг.
По моей просьбе он прислал мне подборку своих стихов, а в гостиной я по согласованию с автором решила представить два его произведения. Читайте. Не сомневаюсь, что после этой публикации в Кандалакше у Влада появятся поклонники.
ШЕКСПИР
1
В твоём окне горящая свеча
Венчает мир подобием короны.
И, клювами тяжёлыми стуча,
Пируют над объедками вороны
На улице. Их мертвенное "карррк!"
С мертвеющим соперничает снегом,
Они не опускаются до драк,
Но, Лондона являясь оберегом,
Скорей нежны друг с другом. Поздний час
Танцует вдоль по улицам осклизлым.
Луна напоминает то ли глаз
Огромной злобной щуки, то ли клизму.
А ты, пройдясь по лысине рукой,
Как по горбу могильному лопатой,
Мятущегося принца успокой
Ему не причитавшейся расплатой.
В чернила обмокаючи перо,
Итожь его печально, знобко, хмуро,
Скривив гримасою тяжёлый рот,
Платя за смерть единственной натурой….
Там – за окошком – голосом судьи
Часы бубнят над Лондоном сердито….
Какая скорбь!Ведь в царственной груди
Сегодня сердце гордое разбито.
И отложив перо, что тяжелей,
Чем сарациновы оковы, стало,
Ты впитываешь карканья елей
И жмуришься, нырнув под одеяло.
2
Какая дрянь – французское вино!
Насколько слаще нам – бочонок эля.
И вот – не чуем неба мы спиной
И катится мгновением неделя,
Когда шумит, друзья, весёлый пир
И жир течёт по гладким подбородкам.
Закусывайте, господин Шекспир,
Отлично маринованой селёдкой
Роняя на скрипучий воротник
Пахучий соус крупными слезами,
Скажите, сударь, Гамлет, он возник,
Действительно, под этими власами?
Вы говорите «да»? Ну, чудеса…
Такое не подвластно человекам.
Вам, верно, диктовали голоса?
Иль вспыхивали буковки под веком?
А если я не прав, то я … не прав.
Скажу, что по трезвяни не понятно,
Вам, сударь, перепал Господень нрав,
как родинок естественные пятна.
Плесните эля! Кружки сдвинем мы!
И через вечность – в новеньком конверте –
По берегам грозящей нам чумы,
По тропкам, убегающим от смерти…
Вы этого добились, милый мой!
Теперь и нас под ручки выводите
Из жизни, оказавшейся тюрьмой,
Всё в ту же, но прекрасную обитель.
3
За лето прошлое заплачено
Чумою чёрной без обмана,
И горло города охвачено
Петлёй удушливой тумана.
Дождя, идущего украдкою,
Не удержать, как ни старайся,
По-над скамейками театрика,
Он и туда пролезет зайцем.
Затеребит струною лютневой
Сердца весёлого отребья.
И сыплют разною валютою,
Но обесцененной, деревья,
Почти дотлевшими гинеями
И дотлевающими кронами…
Елизаветинские гении
Влачатся мокрыми воронами
……………………………………
Идут, ругаючи убытки,
Считая выручку «Гамлета».
И ждут их крепкие напитки
И пена пышная омлета….
- Да, всякая победа – Пиррова,-
Бубнят они, один другому,-
Ну, не считая пьес Шекспировых
И сладкой тяжести от рому.
4
Вот в эту кружку эля мне плесните,
Немного пенной доблести долейте,
И пусть свивает шёлковые нити
Фигляр, в углу играющий на флейте.
В моём кармане не звенит ни пенни,
Я полагаюсь лишь на вашу милость.
Вся жизнь подобна сновиденья пене,
Но то, что мне, вам никогда не снилось.
Я знал... вот кашель, чёртова простуда...
Получше времена, я – дравший глотку -
Был не простой поэзии посудой.
В Харонову усевшиеся лодку
Несли в Аида серые пределы
Сияющих сказаний отголоски –
Источником их ЭТО было тело,
Они звучали в ЭТОМ недоноске.
Я был актёром, коль не всем понятно,
Я был Отелло, Гамлет и Антоний.
Вы, на постели множащие пятна,
Услышали б сплетение гармоний.
Сегодня Лондон не такой как прежде,
Сухой и больно бьющий, словно палка.
Во мне осталось столько же надежды,
Сколь эля в кружки, коего вам жалко.
А впрочем, мне плевать на вас, любезных,
пусть я не кандидат для Рая, но
в поэзии блистающую бездну
я заглянул, как в Божие окно.
5
Под гулкие раскаты барабанов,
И флейты расплетающейся нить,
я за работу принимаюсь рьяно –
гремящим ямбом публику кормить.
И пусть безумье шутовское грубо
И на скамьях гогочет мужичьё,
Но вложено в натруженные губы
Когда не Божье,то скажите, чьё...
Видать, и Он крутую любит шутку,
Ведя Себя, как честный аноним.
Скажите, Вилиам, а вам не жутко
Побуквенно записывать за Ним?
Я – соучастник в праведном обмане,
И так скажу, любезны господа,
Пускай эпохи прячутся в тумане,
Чернила не остынут никогда.
6
Не едким уксусом, язык коварно жгущим,
Вином благоуханным века суть,
С его осадком благородной гущи,
Я время через время пронесу.
Простолюдин, замызганный и вшивый,
И щёголь со звенящим кошельком,
Не поднимающий упавший в лужу шиллинг,
И ты и ты в грядущее влеком.
Вы все как безразмерная октава.
Ещё не забывайте королей,
Передо мной склонённых, Боже Правый!
Дружище, эля пенного подлей.
Сейчас уйду, как маятник качаясь,
И повторяя по пути домой
«не для себя я будущего чаю,
Для мирозданья, созданного мной».
ВЕТВИ КРИКА (IN M. F.G.L.)
1
Луна поведёт плечами,
воздух застонет горький.
Плачут звёзды ночами
по Федерико Лорке.
Ангел бумажной спички
выдохнет пряной серой.
Коплиские синички
заведут романсеро -
круглые, как матрёшки,-
не по-ромейски, по-бабьи.
В клёнов резные ладошки
сдуру попался зяблик.
Если б не злые тучи,
дождь не плясал бы весенний.
Сколько себя ни мучай,
не исчерпать сирени.
Если мир удостоил
муки и счастья смесью,
пой, поэт, ты не волен.
Пой и от боли смейся.
Всё-равно, до конца ты -
это не ты - обманщик,
проще, чем сон солдата,
но не проще, чем мальчик.
-2-
Видишь, от сигареты
вьётся белая лента.
Кипарис минаретом.
Пыль со вкусом цемента.
То ли свадьба собачья,
то ли их же, но свара.
Сердце хриплое прячут
задыханья гитары,
в поколебленный ветер,
проносящийся мимо,
как горластые дети
довоенного Крыма,
что врывалися в море
наготою известий,
в море, полное горя
и холодных созвездий.
Потому-то и плачу,
оттого и рыдаю,
что медуза, как плащик,
что кричат, как трамваи,
чайки в небе высоком....
И растут через очи
слёзы, словно осока,
слёзы, острые очень.
-3-
У продавщицы с рынка
губы алей болезни,
А в волосах пылинки
запутавшихся созвездий,
и, отважась на шалость,
чтобы не быть в сторонке,
солнце обосновалось
на золотой коронке...
Знает, что я не знаю
сна ни днём и ни ночью.
Грудой камней мерцают
бычьи сердца и почки.
Пальцы её кровавы,
губы - алее жара.
Если сгинуть без славы,
то от такого пожара.
Пахнет она сиренью,
кровью, потом горячим.
Пялятся в изумленьи
очи голов незрячих.
И уживается с ядом
небо нежных закатов
в сердце, с которым рядом
бычьих сердец гранаты.
Пряным повеет ветром,
звонко ругнётся касса.
Мне протянет Деметра
спелые гроздья мяса,
сладкого, как апельсины,
чуткого, как фиалка.
Бык был большой и сильный,
а не смешной и жалкий.
И никакой, поверьте,
места нет укоризне,
здесь - на торжище смерти
и на празднике жизни.
-4-
Андалузия - азбука мира,
то ли девочка, то ли старуха.
Ледяною улиткой эфира
к ней приникло вселенское ухо.
И у вечности в пальцах зелёных
серебрятся цыганскою нитью
звуки струн её, струек калёных,
все печали её и наитья.
Так случилось со мной, что мечтою
поселилась, как мулы на склонах,
в сердце, полном весёлой тоскою
и тяжёлом, как спящий подсолнух,
эта с дремлющим Раем разлука,
не успевшем ещё позабыться,
видом - девочка, сердцем - старуха,
эта песне дарёная птица.
Позабыты мерцания вьюги,
ветер - мальчик ленивый и сонный.
И, как буквы в глазах у пьянчуги,
звонко прыгают козочки-волны.
А ночных рыбаков сигареты -
распалённые чувствами луны.
**********************
Хорошо умереть здесь поэтом.
Неизвестным. Желательно юным.
-5-
Сад яблоневый яблоки пасёт,
и неподвижно розовое стадо.
Укройся Здесь, и Здесь тебя спасёт
пахучая и тонкая прохлада.
Там - рвут клыки замученное мясо
и облака Там - источают хлорку.
Здесь - яблоки, щекастые паяцы,
до запятых в себя впитали Лорку.
От этого в их сладкой глубине
на хрупком сердце - ангельская горечь,
как будто закалённая в огне,
Бог знает для кого, но ровно в полночь.
-6-
Там нету ни рано ни поздно,
в краю том пастушье-овечьем.
Глаза устремляются к звёздам
под вечер навстречу навечно.
Слова не горят и не тают;
останутся с нами и снами.
Они просочиться мечтают
сквозь неба изъязвленный камень
в одно из ранений-отверстий,
где шёпотом стал Федерико,
чтоб бросить к подножию смерти
две ветви цветущие крика.