Записи Элиаса Леннрота о жизни населения

Кандалакшского района в первой половине XIX века

Элиас Леннрот. Фото из открытых источников

В России хорошо известен Элиас Леннрот — финляндский ученый, профессор финского языка, крупнейший собиратель фольклора и составитель всемирно известного карело-финского эпоса «Калевала», по профессии врач. В 1830-40-х годах он посещал населённые пункты северо-запада России для записи народных рун и изучения жизни карельского и других народов.

В 1985 году в г. Петрозаводске вышла в свет книга «Путешествия Элиаса Леннрота: Путевые заметки, дневники, письма, 1828—1842».

В ней приводятся следующие записи.

6 февраля 1837 г.

Начиная с середины и до конца мая непрерывным потоком через Кереть тянутся обозы. С окрестностей Кеми, с Сумы, Шуньги и т. д. едут люди — так называемые мурманские — в Кандалакшу и оттуда к Ледовитому океану на рыбную ловлю. По всей дороге можно видеть, как идут лошадь за лошадью и это длится целых две недели. Бывает, что крестьяне за сто, а то и за двести вёрст приезжают на своих лошадях и оленях, чтобы перевозить рыбаков. Говорят, что рыбак за лето может заработать сто-двести рублей и даже больше. Они либо рыбачат для себя, либо нанимаются к крестьянам из Керети, Ковды, Кандалакши, Умбы, Колы или других местностей. Хозяин, нанявший рыбака, должен снабдить его едой, дать судно, а также рыболовные снасти; сам он получает по договору третью часть добычи.

13 февраля 1837 г.

Вечером я приехал в Ковду — довольно большое поселение, расположенное в северной части реки Ковда, возле порога с таким же названием. Я остановился ночевать и, по своему обыкновению, начал поиски рун, которых здесь оказалось так же мало, как в Керети, Княжой и Кандалакше.

Местечко Ковда — чуть меньше Керети, но мне показалось, немного лучше отстроенное. Половина домов, как и в Керети, двухэтажные: комната или две внизу и две наверху. Верхние комнаты можно назвать горницами, потому что они всегда чисто вымыты, в них много, чаще всего шесть — довольно широких застекленных окон, высота которых три четверти локтя. Во всех домах установлены печи с трубами. Сама печь невероятной величины и сделана так, что в ней можно и варить.

Говорят, что в Ковде имеется 6-7 кораблей — трёхмачтовых лихтеров. Ими владеют богатые крестьяне, разбогатевшие на продаже хлеба и прочего.

Утром я приехал из Ковды в Княжую — небольшую деревню, в которой было всего 30 домов. Вечером того же дня я приехал в Кандалакшу.

14 февраля 1837 г. 

После 2-х часов пополудни я отправился из Княжой в сторону Кандалакши в перегон длиной 3 мили. Нам пришлось переезжать через несколько широких заливов.

Кандалакша, Йенс Андреас Фрис, 1867 г.

Сани плохо идут по льду, потому что лед со снегом образует кашицу — шугу. Часам к десяти-одиннадцати мы приехали в Кандалакшу, где и почтовые, и наши сани въехали во двор первого же дома. Сначала мы попали к почтмейстеру. Одет он был в длинный форменный сюртук. У него было короткое туловище, черные как смоль волосы, худое лицо и необычайно большой нос. Вскоре мне передали, чтобы я спустился в нижнее помещение, весь пол которой был заполнен спящими домочадцами. На том и закончился этот день.

На следующий день здешние люди прослышали о том, что я финский врач, меня пригласили пить чай к почтмейстеру. Он показал мне своего ребенка, страдающего пупочной грыжей.

Позже я побывал в 2-х финских семьях, которые жили в том же доме. Они приехали из Саллы, жили частью на милостыню, частично на какие-то заработки, восхваляли свою родину, ругали места, где теперь жили. Почему они не остались там, где лучше? Что их заставило ехать туда, где хуже? Один из них хвастался, что научился говорить лучше некоторых русских, брался обучать меня русскому. Его сосед на родине был осужден и сбежал. Хотел выяснить, как долго ему придётся скрываться, чтоб наказание потеряло силу. Пока я завтракал, его жена с 2-мя детьми отправились просить милостыню под окнами с чашей в руке, выкрикивая: «Милости, милости».

По деревне разнеслась весть о том, что я доктор. Ко мне явилось много больных, которым я помогал лекарствами и советами.

Позже я начал готовиться в путь. Перед отъездом ещё раз обошёл Кандалакшу. Она построена хуже Ковды, хотя и напоминает ее. Расположена она на северо-восточном берегу Кандалакшского залива, в самом конце его. Стекающий с восточной стороны не очень широкий проток образует напротив залива мыс, на котором и отстроена большая часть деревни, на другом берегу протока всего несколько домов. Я видел 3 корабля с мачтами, это, говорят, все, что имеется. На севере, северо-западе и северо-востоке я насчитал целую дюжину заснеженных голых сопок. В селе 2 церкви, по одной на каждом берегу. У церкви, расположенной южнее, очень красивое местоположение, но она уже старая и не действует. Земледелие здесь не развито. Единственное культурное растение, какое здесь возделывают — это репа. Нередко можно увидеть обнесенные изгородью репные поля, похожие на маленькие огороды. Не может быть никаких сомнений в том, чтобы здесь не уродились ячмень или рожь, но поскольку рыболовство у них основное средство существования, они не берутся за эту работу, требующую немало времени.

Под вечер я отправился дальше. Впервые сел в оленью кережу. Меня спросили, ездил ли я раньше на оленях. Я не ездил, но уклонился от прямого ответа. По дороге кережа опрокинулась и я, привязанный, волоком тащился за оленем до половины длинного спуска. Потом пошло лучше и мы подъехали к берегу озера Имандра и далее до почтовой станции Зашеек. Я договорился с проводником из Кандалакши, что он отведёт меня к одному лопарю. С лопарями я впервые повстречался в Кандалакше.

16 февраля 1837 г.

Кереть и Ковда по величине равны городу Каяни в Финляндии, Кандалакша — чуть поменьше. В них всего по 30-40 домов. Карельские руны почти совсем забыты, а вместо них поют обычные русские песни.

19 февраля 1837 г.

Уже начиная с Ковды в Княжой Губе, Кандалакше и у лопарей в Коле для перевозки дров, сена и прочего служат собаки. Они в основном рыжие или же в белых пятнах, иные довольно большие. Собачья упряжь прикрепляется к шейному подхомутнику, от которого по обоим бокам к кереже отходит по ремню. Возжа перекидывается через спину собаки.

Начиная с Кандалакши до Мааселькя и дальше довольно хорошие леса, которые дают жителям этого края строевой лес и другую нужную древесину.

Почти половина пути от Кандалакши до Колы проходит по озеру Имандра, но не из конца в конец его, а так, что самая длинная северо-восточная часть озера остается в стороне дороги.

3 марта 1837 г.

На собаках мне еще не довелось ездить, хотя в деревнях по побережью Кандалакшского залива повсюду ездят на них.

4 мая 1842 г.

Прежде всего надо побыть в Кандалакше — неказистом волостном городке в 40 домов, расположенном на правом берегу реки Нива, неподалёку от довольно больших сопок, названия которых нам подсказал один карел; это Ристиваара, Раутаваара, Волоснаваара, Селеднаваара. В этих краях был даже свой чиновник — становой, об обязанностях которого мне почти ничего не известно, возможно, что он только занимает место и принимает путешественников. Кроме станового, показавшегося нам весьма порядочным и доброжелательным человеком, здесь был ещё почтовый смотритель, а также поп, но нам не довелось с ним встретиться.

Видимо, когда-то Кандалакша была значительным местом: прямо напротив нее, на мысу, расположенном на противоположному берегу протоки, как рассказывают, был монастырь с тремя церквами. «Немцы» (карелы или норвежцы?) во время войны разрушили его, и ныне там стояли лишь одна церковь и несколько плохоньких домишек.

В одной старинной руне говорится о девушках из Кандалакши (Каннанлахти по-карельски), которых молодые мужчины хотели было украсть и продать в Виена (Архангельск), судя по этому, можно полагать, что когда-то давно в этих краях жили лучше, потому что за теперешних Кандалакшских девушек, продавай их в Виена или куда угодно, думаю, много не выручишь.

В Кандалакше мы две ночи спали на полу, и также на всех остановках до Кеми, ни на одном из постоялых дворов не было и признаков кровати, не говоря уже об отдельной комнате для гостей.

Вообще-то Ковда — маленькое село, состоящее приблизительно из 50 домов, многие из которых — двухэтажные и отстроены в целом лучше, чем дома в Кандалакше. Летом здесь должно быть очень красиво: река Ковда, огибающая почти все село и текущая с юга на север, словно в поисках русла, сворачивает на восток и юго-восток, чтобы впасть в близлежащее море. Таким образом, Ковда остается на мысу, на южном берегу этой бурлящей небольшими порогами реки. Похоже, что здесь хорошие уловы, потому что даже в это время года продавался свежий лосось.

Кереть гораздо лучше Ковды и Кандалакши, имеет свою церковь и священника, чего в других местах, начиная от Кандалакши, не было.

Материалы предоставил:

Игорь Нерядихин

PS. В примечании книги есть данные о старинной руне, где говорится о девушках из Кандалакши, которых хотели похитить: Она находится в книге «Рода нашего напевы. Избранные песни рунопевческого рода Перттуненов», Петрозаводск, издательство «Карелия», 1985 г.; тексты 14 и 42 (в последнем — начальные 34 строки).