Путешествие от Тетрино до Сосновки на поморском карбасе

Вот уже в течение пяти лет осуществляется проект «Возрождения поморского мореплавания – «Путь Варлаама», одобренный архиепископом Мурманским и Мончегорским Симоном. Суть проекта заключается в том, чтобы обойти на вёсельной лодке – поморском карбасе вокруг Кольского полуострова (от Кандалакши до Колы). Таким образом повторить маршрут трёхлетних покаянных странствий преподобного Варлаама Керетского в XVI веке. Прохождение пути разбито на несколько отрезков. Этап этого года прошёл с 4 по 24 июля, по маршруту от селения Тетрино (Терского района) до селения Сосновки (Ловозерского района).

В путь мы отправились 4 июля из Кандалакши автобусом до Умбы. Вечером, по прибытии в посёлок, посетили Воскресенский храм. Приложились к иконам, благословились у настоятеля храма иеромонаха Давида и настроились на поход. Такое начало путешествия задаёт тон, заставляет сверить свои ожидания с реалиями жизни. Сверяет наши внутренние часы. К сожалению, до возвращения на "большую землю" уже не будет возможности Исповедаться и Причастится. Так что, что собрал с тем и пошёл. "В чём застану, в том и сужу", - говорит Господь.

Утро 5 июля. Аэропорт поселка Умба. Посадка на вертолёт затягивается. Пришлось ждать, хоть мы и были "командировочные". Судьба наша решалась долго - брать или не брать этим рейсом, но, слава Богу, заступничеством игумена Митрофана (духовного наставника проекта) и помощью главы Варзужского поселения Попова Геннадия Николаевича всё устроилось. Взлетели. Удивили возделанные поля под Умбой, сенокосные, скорее всего. Под «крылом» вертолёта типичный пейзаж - леса и болота. Видимо, поэтому здесь и не было лагерей в тридцатые годы, так как рубить особенно нечего и вывозить тяжело.

Приземлились в Тетрино, поспешили к лодке. Карбас встретил нас, после долгой разлуки (целый год), заросшим и соскучившимся по хозяйским рукам. Заметных повреждений на корпусе не наблюдалось, но всё-таки минимальный ремонт, в виде пропитки досок биотексом и заделки швов, требовался. Навестили друзей, приступили к ремонту. «По ходу дела» выполнили просьбу игумена Митрофана – осмотрели крышу возрождаемой Свято-Троицкой церкви. Когда-то в селе Тетрино было два храма: Живоначальной Троицы (после революции стал клубом), и в честь святителя Василия Великого (использовался как столовая).

Вечером шестого вышли в море. Лодку помогли спустить ребята-москвичи, которые приехали в Тетрино поправить дедовский дом. Слава Богу, сейчас появилась возможность навести порядок в своей памяти и сохранить наследие предков.  Думающие люди явно пользуются этой возможностью.

К ночи добрались до Стрельны. На следующий день пошли осматривать село. Поморы - «морские» крестьяне и православные христиане Севера России, жили своим промысловым хозяйством. В духовной жизни руководствовались, как мне видится, принципами «морского богоискательства», и где бы ни находились, смотря по обстоятельствам, ставили церковь, часовню или поклонный крест. В Стрельне стояла церковь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев, от которой осталась одна обветшавшая колокольня. Рядом с алтарём виден крест, там похоронены многочисленные Стрелковы - строители "и благоукрасители" церкви. Они предки и родственники Клавдии Яковлевны Анисовой (Стрелковой) ныне главной хранительницы и собирательницы деревенского музея поморского быта. Её же прадеды Стрелковы основали село в 1821 году, оставшись жить на этой отдалённой тоне.

Следующей остановкой была Чапома, в которую пришли поздно вечером. А вопросов решить нужно было много: доложиться батюшке о том, как идут дела; успокоить родных; принять сводку погоды на ближайшие дни. Хотелось бы ещё поесть и найти ночлег, так как в "походной сырости" спать не хотелось.

Слава Богу, проблемы наши «рассосались» сами собой. Переговорили по спутниковому таксофону; устроились на ночлег, даже помылись в бане в одном из домов чапомлян. На следующий день вместе с заведующей сельским клубом Раисой Яковлевной Логиновой посетили дом народной певицы Августы Владимировны Алексеевой (Турковой). Надо сказать, что мне и раньше доводилось встречаться с Августой Владимировной,  но признаюсь, к творчеству её я относился с предубеждением: мол, поёт бабушка какие-то свои, не поморские песни, одевается в стеклярус и т.д. Но, побывав в её доме, посмотрев на весьма небогатую жизнь этого повидавшего виды человека, послушав о том, как она пыталась донести до людей что-то важное, самобытное, родное, я изменил свое отношение. Узнав, как преодолевала она на этом пути насмешки, непонимание, а, порой, и издевательства, я стал относиться к ней по-другому. Воспринял её как неотъемлемую часть русского деревенского народа, насильно отлученного от своей веры, забывшего свои традиции, униженного, ограбленного, почти уничтоженного, но все-таки желающего возродиться. И поэтому сейчас отношусь с большим сочувствием к желанию чапомлян сохранить память о ней, установлением памятной доски на доме где жила певунья. В конце концов, если каждый из нас на своём месте начнёт делать что-то большее "чем лишь за зарплату", то Господь милостив, и может быть, Россия возродится.

В Чапоме нам удалось даже поучаствовать в местной регате, посвящённой Дню рыбака, на байдарках - разновидности речных лодок Терского берега. После награждения, как это водится, фуршет, дискотека... Продолжения ждать не стали и двинулись дальше на восток. Против волны и ветра хмель застолья быстро выветрился. Шли объезжая невода (слава Богу, ловят ещё), погода же, однако, ухудшалась, пришлось пристать на одном из тоневых участков. Вагончик, выполняющий функцию жилой избы, оказался очень даже ничего: сухой и с печкой, промокшим путешественникам этого было вполне достаточно для полного счастья, особенно «под рюмочку чая».

Терский берег, когда-то, представлял собой одну длинную улицу, начинающуюся от Кандалакши и заканчивающуюся Святым носом (дальше шли становища Мурманского берега). Главной составляющей этой улицы были тоневые участки, расположенные зачастую в километре друг от друга. Что представляет из себя тоня? – Это часть берега с жилой избой, баней и хозяйственными постройками: амбаром, ледником, местом для хранения карбаса, вешалами для сетей. Так же она включает в себя прилегающую акваторию для постановки невода или какого другого орудия лова. Тоня – это небольшоё промысловое предприятие, часто семейное, на котором добывали и заготавливали рыбу, как на продажу, так и для питания. На тонях жили всё лето, не только промышляя рыбу, но и заготавливая грибы, ягоды, сено; рождались и умирали, поэтому, к слову сказать, практически на каждом тоневом участке стоял поклонный крест для молитвы, а то и часовня.

Утром 10 июля вышли "на Пялицу". Специально выдвинулись рано, около шести утра, чтобы использовать отлив. В этом районе ощутимо чувствуется движение воды, не настолько, правда, как нам пророчили, (сказывается, видимо, что идём мы близко к берегу), но, все же, попутное течение чувствуется.

Мыс Никодимский. Здесь располагаются техники обслуживающие маяк и военные. Первое, что бросается в глаза, помимо высоченного маяка – полный хаос и разруха. К сожалению, одной из примет пребывания военных, является брошенная техника и разрушенные здания. Ребята-военные, с которыми мы познакомились в Чапоме, напоили чаем, удовлетворили, по возможности, наше любопытство,  снабдили буханкой белого хлеба в дорогу. На Никодимском нас интересовал, прежде всего, таксофон так как наступило время оставить следующее сообщение родным.

Никодимский маяк мы оставили вовремя. Потом узнали, что вскорости на маяке погиб человек. Вообще, Терский берег не так прост, как может показаться на первый поверхностный взгляд вездесущих ныне туристов. Милиционеры, встреченные нами в пути, занимались расследованием недавнего случая нахождения на берегу выброшенного морем тела, а затем случай применения ножа при ссоре… Упоминая эти примеры подумал, что берег со времён «новгородской вольницы» не изменился совсем, он так и остался берегом «лихих» людей. Со временем эта «лихость», перекованная в горниле веры, думается мне, переросла в особенную северную устойчивость характера, которая позволяет «держать удар» в любых обстоятельствах.

Идём вдоль берега. На всём его протяжении нас сопровождают столбы телефонно-телеграфной линии, опоясывающей Кольский полуостров с 1907 года, кое-где можно встретить "царские" изоляторы с клеймом в виде двуглавого орла. Сейчас линия выводится из эксплуатации. Это и понятно, в век спутниковой телефонии отмирают устаревшие виды связи, а жаль, что только на старых картах останется  линия верой и правдой служившая более ста лет людям. Она была надежным ориентиром, наверное, не одному заблудившемуся. Также уйдут в прошлое и домики обходчиков, в которых можно было переждать непогоду, да и сами обходчики будут не у дел…

В Пялице встретили нас как дорогих гостей, напоили чаем, накормили, как говорится, «от пуза». Жителям деревеньки небезынтересно было познакомиться с такими оригинальными «мореманами» как мы, да и потом, какие другие новости могут быть в Пялице? Нам же важно было собрать сведения об этом селении. Послушать, как живут люди. Так же, желательно, найти «место церковное».

Зашли мы правильно. Хозяин дома оказался внуком священника, который служил в Пялицкой церкви в начале ХХ века, протоиерея Феоктиста Тарабарина. "Забрали деда в 30-х годах, так он и пропал", - рассказывал Валерий Николаевич. Служил его дед в Никольской церкви, построенной на деньги Священного Синода в 1871 году. Больше, к сожалению, узнать ничего не удалось. Сейчас на месте храма стоит полуразвалившийся сарай, ни крестов, ни следов ограды или могильных плит мы не обнаружили.

Многие в Пялице живут "по памяти", приезжают из городов на лето в дедовские дома. Магазин в этом году открыли, ГМС – гидрометеорологическая станция работает ещё с «царских времён», таксофон есть. «Познакомились» здесь с приветливым на редкость и всепрощающим псом, которого весной принесло на льдине. Настрадался, видать, бедолага. Поморы тоже часто попадали «в относ», это когда ветер с берега оттирает льдину с промышленниками в море, выбраться из такой ситуации можно только чудом. Рядом с Пялицей находится Серебряный ручей, о котором рассказал в своей одноимённой книге Михаил Григорьевич Орешета.

Перед уходом сделали покупки в местном магазине. Цены, как ни странно, не «кусались». Недоставало только хлеба. Выручил нас Валерий Николаевич, принёс, буквально выхваченную из печи, буханочку белого. В устье Пялицы лежит разбитый катамаран – памятник халатности. Лучший в своём классе, подобранный в Бискайском заливе одним капитаном из Архангельска, закончил  он свои дни здесь, разбитый, как водится, «по пьянке».

Вечером 11-го, с отливом вышли на Пулоньгу. Думали успеть до изменения погоды, но прогноз всё равно был не важный. Участок пути от Пялицы до Пулоньги был самым сложным, в час, порой, проходили только лишь порядка семисот метров. Приливо-отливное течение сказывается у берега минимально, а вот ветер поблажек не давал; приходилось прибегать даже к таким "нетрадиционным" способам передвижения, как буксировка. Один тянет – другой отгребает. Холод, туман, ветер, дождь - обычная погода для Горла Белого моря.

Стали попадаться каменистые гряды, выступающие от берега. Приходилось их обходить мористее. Чуть отойдёшь от мыска в море, сразу начинает сдувать, и налегаешь на вёсла пока не «перегребёшь» этот злополучный каменный выступ. Бывает лишь метры в минуту... и то хорошо, хоть какая-то «прибавка к пенсии».

Пулоньга. Известна как тоня с XVI века. К началу ХХ века уже деревенька, насчитывавшая в 1913 году 13 дворов и 87 жителей. В советское время здесь организовали колхоз. Всё что осталось от Пулоньги на сегодняшний день – это разрушенная фактория да могильные столбики. В одном из них угадывается крест, а два других со звёздами. Во время Великой Отечественной войны здесь стояла артиллерийская батарея, защищавшая вход в Белое море. От Пулоньги до мыса Инцы на противоположном берегу всего 45 километров – это самое узкое место Горла Белого моря, поэтому здесь и поставили батарею. Подобные ей располагались в районе селения Поной, на Трех островах и на острове Моржовец.

В Пулоньге нас встречали друзья. Святое дело помогать путешествующему - это старая поморская заповедь (или традиция, как угодно). Приютить, накормить, обсушить. Север суров, и вовремя не поданная помощь, может привести к реальной трагедии. Сегодня ты принимаешь и помогаешь, а завтра он тебе поможет на пустынном берегу. В этом морском законе помощи видны колоссальный опыт и глубокое знание дела, а так же исполнение слов Спасителя «как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними».

На всём протяжении берега от Пялицы до Сосновки, это около шестидесяти километров, живёт один Владимир. Понятно, что бывают здесь моряки, рыбаки, оленеводы, туристы… Однако  живёт здесь именно он. Можно поразмышлять тут о том, как бездарно мы теряем потенциал нашей земли, освоенной когда-то поморами. Пять веков они прибирали землицу к России, шаг за шагом осваивая просторы Заполярья, включая её в хозяйственный оборот, а сейчас берег никому не нужен… Но «свято место, пусто не бывает», если он не нужен нам, значит может понадобиться кому-то другому? Получается, что Владимир, не обладая титулами и званиями, не занимая высоких постов, сохраняет эту землю сейчас для России.

За Пулоньгой берег стал явно меняться. Сначала поднимаясь высоким песчаным «угором», а потом, понижаясь, превращался в каменистую гряду с довольно опасными подходами с моря. Но зато нас встречала экзотика тундры с её приметами: коралями (загонами для оленей), стоящими на берегу олешками, и на удивление тёплым попутным ветром. Прошли губы Бабьи, Глубокую. Впереди Сосновка – селение Ловозерского района.

Саамский сосновский погост образовался из части населения Каневского и Лумбовского погостов в начале XIX века. В 1930 году в нём был организован рыболовецкий и оленеводческий колхоз «Путь оленя», который позднее ликвидировали. Сейчас в селе постоянно проживают около сорока человек. Основное предприятие – сельскохозяйственно-производственный кооператив «Оленевод» (предприятие занимается разведением оленей и промыслом рыбы). Есть клуб, почта, библиотека, пункт связи, администрация, фельдшерский пункт.

Сегодняшнее здание клуба когда-то было церковью во имя Алексия, человека Божия, устроенной «на средства местных лопарей в память чудесного спасения Августейшей Царской Семьи от смертной опасности 17 октября 1888 года». Церковь освятили 24 января 1891 года священник Кашкаранского прихода Михаил Истомин совместно со священниками из Тетринского прихода Василием Сырневым и Понойского прихода Николаем Шмаковым. Храм был небольших размеров, крестообразный, без колокольни.

Сосновки мы достигли 15 июля, и задержались здесь на целую неделю – ждали теплоход «Клавдия Еланская», который ходит сюда из Мурманска. На сегодняшний день это единственное судно, курсирующее вдоль побережья Кольского полуострова от Мурманска до Чаваньги и осуществляющее доставку людей и грузов в отдалённые точки области. Пока ждали «Еланскую», посетили остров Сосновец, удалённый от берега на пять километров с маяком и старой метеорологической станцией, приготовили к зимовке лодку, узнавали подробности предстоящего путешествия, даст Бог, будущего года.

Путешествие закончилось. Очередной этап Пути Варлаама пройден. Но уже сейчас, немного познакомившись с берегом, понимаем, что следующее путешествие будет тяжелее. Район Святого носа одно из самых удалённых и пустынных мест на Кольском полуострове, с редким «вкраплением» жилья виде военных гарнизонов и маячных служб; со скалистым и малоприветливым берегом, холодом, ветром, дождём и тяжелым «накатом» Баренцева моря. Господь милостив, постараемся пройти. Проплывал же здесь Варлаам, совершая свой покаянный путь, ходили поморы на карбасах и шняках, саамы гоняли оленей, недавно стояли тоневые участки… Постараемся, но это будет уже другая история.

Фоторепортаж о путешествии смотрите в нашей фотогалерее.

Автор: Дмитрий Лоскутов, руководитель проекта «Возрождение культуры поморского мореплавания «Путь Варлаама».

P.S. Уважаемый читатель! Если у Вас есть вопросы и предложения к автору статьи, то Вы можете связаться с ним по эл. почте: Dmitriyloskutov@yandex.ru